Район Филёвский парк
История
Название этого района произошло от бывшей подмосковной деревни Фили, которая вошла в черту столицы перед Великой Отечественной войной.
В сохранившихся источниках Фили упоминаются впервые лишь в писцовой книге 1627 г., но село, несомненно, существовало гораздо раньше. Однако ранняя история этих мест остается до сих пор для нас неясной. Первое известие об этой местности относится к февралю 1454 г., когда видный московский боярин Пётр Константинович Добрынский отдал митрополиту Ионе «по своей душе и по всему своему роду» принадлежавший ему монастырёк св. Саввы (он находился на нынешнем Девичьем поле), мельницу на устье Сетуни и две деревни у села Крылатского — Олферчиково и Ипское. Где располагалось Олферчиково — неизвестно, а Ипское позднее входило в состав филёвских владений. По мнению известного историка Москвы И.Е. Забелина, в конце 1520-х годов эти земли были пожалованы великим московским князем Василием III знатному выходцу из Литвы князю Фёдору Михайловичу Мстиславскому.
Писцовая книга 1627 г. называет Фили старинной вотчиной старицы княгини Ирииы Ивановны Мстиславской, которая была пожалована ей в 1622 г. Судьба этой женщины была достаточно драматичной и тесно переплелась с политической историей страны конца XVI в.
После смерти царя Ивана IV государем стал его младший сын Фёдор. Но он был слабоумен, интересовался исключительно церковными службами и не был способен к управлению государством. Всеми государственными делами заправлял его шурин (брат жены) боярин Борис Годунов. Фактически он стал реальным правителем страны. Многим это не нравилось, и когда всем стало ясно, что главной целью Годунова является борьба за власть, среди части московских бояр созрел заговор против него. Не нравился Годунов и митрополиту Дионисию. Заговорщики начали думать — как удалить Годунова от царского трона. Поскольку детей у царя Фёдора не было, а царица Ирина, сестра Годунова, по всеобщему мнению, не была способна родить наследника, то собравшись вместе, бояре, митрополит и купцы постановили бить челом государю, чтобы он «отпустил» царицу Ирину в монастырь и женился бы на другой. Невестой наметили дочь князя Ивана Фёдоровича Мстиславского Ирину. Однако Борис Годунов через своих шпионов проведал об этом намерении. Ирину тайно выкрали из отцовского дома, отвезли в монастырь и насильно постригли в монахини. Отца несостоявшейся государыни Годунов, ранее друживший с ним, сослал в далекий Кириллов монастырь, где тот и скончался в том же 1586 г.
Но брата Ирины — Фёдора Годунов пощадил и даже назначил первым боярином в Думе. Свою роль в этом сыграло, может быть, то обстоятельство, что по своему характеру Фёдор был человеком очень осторожным. Он никогда не вмешивался в боярские интриги, держался от них подальше и в итоге благополучно пережил всех правителей Смутного времени начала XVII в., сохраняя при этом свое высокое положение.
Его карьера началась в 1577—1592 гг., когда князь Мстиславский совершил несколько походов в Ливонию, против шведов, польского короля Стефана Батория, сражался он и с татарами. Особенно удачно Фёдор Иванович воевал против шведов в 1590—1592 гг., но позднее ему перестало везти в ратных делах. При Годунове, встретив войска Лжедмитрия I в декабре 1604 г. под Новгород-Северским, он проиграл сражение, был сильно ранен, получил 15 ран, захвачен в плен, но вскоре отбит. Точно так же он потерпел поражение при царе Василии Шуйском от восставших отрядов Ивана Болотникова.
Когда выбирали на царство Василия Шуйского, многие предлагали в качестве царя Мстиславского. Уговоры были настолько упорными, что князь смог отказаться от царского венца только тогда, когда заявил, что немедленно пострижется в монахи, если его выберут. В итоге бояре избрали царем Василия Шуйского. Многие, в основном сторонники и родичи Мстиславского, были этим крайне недовольны и от имени князя затеяли смуту, надеясь посадить его на трон даже против воли, лишь бы свергнуть Шуйского. Заговор был раскрыт, но при расследовании оказалось, что сам князь ни в чём не был виноват, а зачинщиком являлся боярин Пётр Никитич Шереметев.
Как оказалось, Мстиславский был во многом прав, отказываясь от царского трона. Время правления царя Василия Шуйского вскоре закончилось, а Мстиславский по-прежнему оставался первым в боярской Думе, хотя многие знатные представители боярства уже сложили свои головы. После свержения Шуйского наступило междуцарствие. Власть в стране до формального избрания нового государя принадлежала Думе. К этому времени в ней оставалось семь бояр во главе с Мстиславским. Все указы и распоряжения отдавались от имени «боярина Фёдора Ивановича Мстиславского со товарищи».
Ему снова предложили трон, но Мстиславский прямо заявил, что царем он быть не хочет, но и не желает, чтобы им стал кто-либо из бояр. Если бы это произошло, по его мнению, снова разгорелись бы споры со стороны недовольных. Поэтому он предложил на русский престол выбрать кого-либо из иностранных правящих домов, назвав при этом имя польского королевича Владислава.
Последовавшие затем события привели к тому, что на русский трон в 1613 г. взошла новая династия Романовых. И при новом царе Фёдор Иванович оставался старейшим боярином, доживая в почёте свой долгий век. Умер он в феврале 1622 г. Детей у него не было, и село Фили перешло к его сестре Ирине.
Судя по описанию 1627 г., эта вотчина была довольно обширным и богатым владением. В самом селе стояла деревянная церковь Покрова Богородицы с приделом Зачатия св. Анны. Упоминаемые описанием иконы, книги, свечи, колокола и прочая церковная утварь принадлежали Мстиславским. Причт храма состоял из попа, дьячка, пономаря и просвирни. Вблизи церкви находился боярский двор, в котором размещались хоромы, состоявшие из нескольких горниц с комнатами, разделенными сенями, стоявших на жилых подклетах, т.е. на нижнем служебном этаже. К сеням примыкали повалуши — род жилых высоких, чуть скошенных башен в три яруса. Вотчиной управлял приказчик Третьяк Резанцев, живший при боярском доме вместе с другими дворовыми людьми, которых было: два конюха, да три человека работных мужиков. Боярские хоромы находились в глубине двора, огороженного со всех сторон забором. Во двор вели двое ворот, передние — со стороны города, и задние — с поля. В остальном пространстве двора вдоль забора помещались поварня, погреб, ледник, амбары, сушило,баня, житница, солодовня, конюшня, денник для лошадей, сеновал. Со стороны двора, ближе к хоромам, располагался сад, также огороженный забором. У ворот стояла сторожевая изба.
В самом селе имелось 9 крестьянских дворов и три двора «задворных людей». Ещё три двора стояли пустыми. Из угодий числилось пашенной земли 48,5 десятины, в том числе 25 десятин пахали «наездом», на месте пустошей, образовавшихся после сожженных в Смутное время поселений. Еще 23 десятины заброшенной пашни находились под перелогом и поросли лесом. Сена накашивали по Москве-реке и речке Хвилке 400 копен. Начиная от самого села и почти до деревни Мазилово рос лес, которого числилось в длину на две версты, а поперек на полверсты.
К селу «тянули» деревни: Гусарево на Москве-реке, где имелось два двора «деловых людей», Ипское, тоже на Москве-реке, с тремя дворами, Кунцево на Хвилке с одним двором. Самой крупной из деревень вотчины являлось Мазилово на Хвилке с шестью крестьянскими дворами и четырьмя бобыльскими. Кроме этих деревень в состав владения входили еще 8 пустошей по речке Хвилке: Бетино, Шевелево, Шульгине Игнатьево, Матренино, Якимово, Корелкино, Петройково.
Монахиня Вознесенского монастыря Ирина, последняя в роду Мстиславских, лишь изредка в летнее время приезжала в свои владения. После её смерти в 1639 г. вся Филёвская вотчина, как выморочная, поступила в дворцовое ведомство. По переписи 1646 г., в селе значилось 18 крестьянских дворов.
Во времена царя Алексея Михайловича здешние окрестности славились обилием птицы и зверей. Государь, будучи страстным охотником, совершал сюда свои охотничьи походы. Весной и летом охотились на птиц с соколами, осенью и зимой — на волков и медведей с собаками и рогатинами. В дневальной записи царского караула на Красном крыльце в Кремле за 1661 г., к примеру, есть такая запись: «Октября в 17 день в четверток (т.е. в четверг. — Авт.) великий государь ходил в поход тешитца на поле, а столовое кушанье было в селе Хорошове, а тешился под селом Хвилями, да в Кунцовских Заразех».
Для соколиной охоты особенно большой простор представляли болота вокруг Филей. Государь очень заботился о них и строго-настрого наказывал беречь на них всяких птиц, не ездить посторонним людям и не травить птиц соколами, особенно в тот период, когда требовалось «править», т.е. учить царских соколов. 11 июня 1650 г. он писал начальнику своей охоты Афанасию Матюшкину: «А в Голенищеве приказать… прикащику патриархову, чтобы берегли орлаков и всяких птиц,а про Хвильския и про Хорошовския болота приказать Петруньке Жидовскому, чтобы берёг орлаков и никто б не ездил…»
Фили являлись царской вотчиной до 1689 г., когда 11 июня село было пожаловано царём Петром I во владение боярину Льву Кирилловичу Нарышкину, родному брату царицы Натальи Кирилловны, матери государя. Лев Кириллович, приходясь дядей царю, по родству с ним пользовался почётом и уважением. На время своей первой поездки за границу царь поручил управление государством особой думе из ближних людей, в которой Лев Кириллович занимал видное место.
Село Нарышкин получил из Приказа Большого Дворца в следующем виде. В нем по-прежнему стояла деревянная церковь Покрова Богородицы, но уже без придела Зачатия св. Анны. К храму была пристроена трапеза, а вокруг него существовала паперть, на которой с западной стороны возвышалась небольшая колокольня с шатровым верхом и четырьмя колоколами. Вся постройка с папертью была крыта тесом, рядом стоял двор попа. Боярского двора уже не было. Крестьяне пахали государеву дворцовую пашню — 15 десятин. В селе насчитывалось 17 крестьянских дворов. Под селом, на устье Хвилки, имелся пруд с ветхим мостом через плотину. В пруду водилась рыба: щуки, окуни, плотва, голавли. Среди пашни находилось озерцо, называвшееся «черным прудом», где водились большие караси. Рядом с селом лежала большая роща из липы, березняка и осинника — 75 десятин леса между деревнями Гусаревой и Ипской (ныне это Филёвский парк). При селе числилось три деревни: Гусарево с 3 дворами, Ипское с 3 жилыми дворами и одним пустым, и Мазилово с 12 дворами.
В апреле 1690 г. Нарышкин прикупает к Филям у А.А. Матвеева соседнее Кунцево и с тех пор начинает усердно заниматься своей вотчиной. Устройство хозяйства боярин начал с постройки новой каменной церкви и хором, которые представляли собой деревянный барский дом, увенчанный башней с часами. Он также разбил обширный парк с прудами, насадил сад, построил конюшенный двор.
Церковь Покрова Богородицы в Филях входит в число известнейших памятников отечественной архитектуры. Последние десятилетия XVII в. поражают небывалым размахом церковного строительства. Всё чаще храмы возводились по заказу бояр, богатых купцов, для которых строительство церквей было средством утверждения своего величия и знатности. Особым великолепием и нарядностью отличались церкви, выстроенные в стиле «нарышкинского барокко», который явился завершением долгих исканий древних русских зодчих и классическим памятником которого считается церковь в Филях.
На месте ветхой деревянной церкви постройки 1619 г. Лев Кириллович возводит величественный каменный храм. В первом этаже — подклете — устраивается зимняя отапливаемая церковь Покрова Богородицы, сохранившая название прежней церкви, а над ней, в основном помещении, — церковь Спаса Нерукотворного. Посвящение храма Спасу Нерукотворному связывается с тем, что, по преданию, во время стрелецкого бунта 1682 г. Лев Кириллович, спрятавшись в покоях царицы, молился перед образом Спаса Нерукотворного, милости которого он приписывал впоследствии свое избавление от смерти.
Строительство церкви было начато в 1690 г. и завершено в 1693 г. На её сооружение Нарышкин не раз получал деньги из казны. Пётр I на украшение храма пожаловал по тем временам очень крупную сумму в четыреста червонцев и предоставил мастеров из Приказа каменных дел и Оружейной палаты. В знак близости Нарышкина к царскому дому центральная и западная главы храма были украшены короной и двуглавым орлом. По преданию, Пётр I пел на клиросе храма. Церковь поставлена на вершине небольшого пологого холма. Легко возносится к небу центральный купол, поддерживаемый восьмигранным барабаном и восьмериком — колокольней. За центральным куполом тянутся ещё четыре купола, венчающие алтарь и притворы верхней церкви. Четверик с примыкающими к нему притворами поставлен как на пьедестал, на высокий подклет, окруженный галереей-гульбищем. Стройность и величественность композиции, выразительность силуэта, богатство архитектурно-пластической разработки (многообразие профилей, белокаменные наличники и фронтончики окон, ширинки, узорчатые парапеты) придают церкви торжественный и нарядный облик.
Внутреннее убранство храма также отличалось необычайной пышностью. Многоярусный золоченый иконостас, царское место, украшенное фигурной резьбой, ложа владельцев церкви у западной стены, резные клиросы — места для певчих, резные обрамления арок и окон создают настроение приподнятой торжественности и праздничности. В декоративном оформлении внутреннего убранства принимали участие такие известные мастера, как резчик и художник Карп Золотарев и иконописец Кирилл Уланов. Позднее Нарышкин разбил около храма регулярный парк с разнообразными газонами — овальными, квадратными, четырёхлепестковыми, повторяющими форму плана самой церкви. В парке были устроены каскадные пруды, спускавшиеся к Москве-реке.
Крестьянское население села Фили Нарышкин перевёл на большую Можайскую дорогу, приблизительно в 1,5 км от церкви, и поставил там новую деревню Фили, в которой в 1704 г. числилось 22 двора и 99 крестьян. Под названием же села Фили стали понимать боярскую усадьбу, где жили только одни дворовые люди.
После смерти Льва Кирилловича в январе 1705 г. остались его вдова Анна Петровна, три малолетних сына — Александр, Иван, Евграф и пять дочерей — Аграфена, Прасковья, Александра, Мария, Анна да племянница Наталья Мартемьяновна. Предчувствуя свою кончину, Лев Кириллович подготовил завещание о разделе имений, которое утвердил сам Пётр I Но из-за малолетства детей имения Нарышкина ещё долгое время оставались в их общем владении. Специальным указом государь 26 мая 1706 г. велел все нарышкинские вотчины и крепостных людей ведать в Поместном приказе. А 27 августа 1708 г. царь приказал управлять ими стольнику князю Ивану Осиповичу Щербатову до «вхождения в зрелый возраст» старшего сына Нарышкина — Александра. В 1732 г. братья Нарышкины, наконец, разделили между собой свои родовые имения, и Фили с Кунцевом достались Александру Львовичу.
Новый владелец во времена Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны жил в основном в Петербурге. В своих подмосковных владениях он бывал только наездами, хотя и построил в Кунцеве каменную церковь Знамения Богородицы, большой барский дом, разбил сады и оранжереи. В своей служебной карьере Нарышкин достиг звания сенатора, чина действительного тайного советника и кавалера высших российских орденов Андрея Первозванного и Александра Невского. Он скончался в Петербурге в январе 1746 г.
После Александра Львовича Нарышкина осталось два сына — Александр и Лев и дочери Наталья, Мария и Аграфена. Владельцем Покровского-Филей (так стало называться село по церкви) стал старший — Александр, а младшему Льву досталось Кунцево.
Александр Александрович родился в 1726 г. и, так же как и отец, провел всю жизнь при дворе. Он был сенатором, действительным камергером и обер-шенком (придворное звание). При Екатерине II видное место при дворе занимает его супруга Анна Никитична, урожденная Румянцева. Все Нарышкины считались приближенными людьми императрицы и составляли самое близкое общество Екатерины II, ещё в бытность её великой княгиней. Дружеские связи Нарышкиных с государыней зародились ещё в 1749 г., когда на свадьбе Александра Александровича с Анной Никитичной присутствовали Екатерина II с супругом. После свадьбы все отправились в дом матери Нарышкина, куда затем прибыла императрица Елизавета Петровна со всем двором и иностранными послами. Анна Никитична была статс-дамой, а при Павле I была сделана гофмейстериной и скончалась в 1820 г. в глубокой старости.
7 июня 1763 г. во время своей коронации Екатерина II посетила Фили и Кунцево. Очевидец так описывает это событие: «Оказывая свое высочайшее и всемилостивейшее благоволение к обер-шенку Александру Александровичу и шталмейстеру Льву Александровичу Нарышкиным, государыня соизволила удостоить высочайшим своим присутствием подмосковные их дома, с придворной свитой. Из Москвы до перевоза под Шелепихой императрица ехала в карете, а через реку переправлялась на собственном великолепно убранном пароме Александра Александровича Нарышкина. Императорский поезд направился прежде всего в село Покровское-Фили и встречен был при колокольном звоне священником села с крестом и всем причтом, причём проводилась пушечная пальба. Государыня приложилась к животворящему кресту, изволила пойти в церковь, где совершено было молебствие, потом изволила вступить в покои хозяина, где был приготовлен роскошный стол. Императрица кушала с кавалерами, дамами и фрейлинами в числе 26 персон, а другие особы были трактованы за особым столом на 24 кувертах. Во время стола при пушечной пальбе пито за здоровье Её Величества, потом цесаревича, затем всех верных рабов Её Величества и, наконец, за здоровье домохозяина с его фамилией. По окончании обеда государыня гуляла в саду и оттуда приходила смотреть яхту, которая до начала еще российского флота была сделана и хранилась в нарочно устроенном месте». Около деревни Фили были устроены учения армейских полков. После посещения Кунцева и устроенного там ужина Екатерина II через Фили возвратилась в Москву. Вся дорога, церковь и дом помещика были иллюминированы.
Александр Александрович Нарышкин умер в 1795 г., не оставив детей. Село перешло сначала к его младшему брату Льву, а после кончины последнего к его сыну Александру Львовичу.
Александр Львович Нарышкин родился в 1760 г., служил при дворе, жил по большей части в Петербурге и за границей, дослужился до обер-камергера. В России и Европе он запомнился современникам своим умом, любезностями и остротами. В историю же Филей он вошел только как владелец имения в период войны 1812 г., когда здесь состоялся знаменитый военный совет.
После Бородинского сражения русская армия отошла к Москве и встала на позициях у деревни Фили. Рано утром 1 сентября 1812 г. москвичи увидели, что на Поклонной горе стоят войска и сооружают укрепления. Вечером вся окружающая местность осветилась бивачными кострами. Их зарево освещало половину неба, так что и в городе на улицах было светло. Для всех было очевидно, что под Москвой готовится сражение. Ещё накануне Кутузов был убежден, что под стенами столицы должна произойти решительная битва. 31 августа армия ночевала в Мамонове, в 20 верстах от Москвы. Здесь был отдан приказ, начинавшийся словами: «Небезызвестно каждому из начальников, что армия российская должна иметь решительное сражение под стенами Москвы». Генерал Беннигсен был послан на поиски выгодного места. Позиция была избрана, и 1 сентября утром армия выступила из Мамонова к столице, располагаясь постепенно по назначенным диспозицией местам вокруг Поклонной горы. Правое крыло этой позиции примыкало к изгибу Москвы-реки впереди деревни Фили, центр находился между Волынским и Троице-Голенищевом, а левое крыло стояло на Воробьевых горах. Арьергард оставался у деревни Сетунь.
Кутузов выехал впереди войск, чтобы осмотреть позиции. Близ Поклонной горы он остановился. Ему поставили походную скамейку, и вскоре около него собрались генералы и градоначальник Москвы граф Ростопчин. Место оказалось гористым, изрытым оврагами и речками. Неудобство решили исправить полевыми укреплениями и уже сооружали редуты.
Между тем на дороге от Мамонова показались облака пыли, из которых появлялись идущие войска, артиллерия, обозы. В раздумье Кутузов долго смотрел на армию и в час пополудни уехал в деревню Фили, где была назначена главная квартира.
До вечера никому не было известно, на что решится главнокомандующий. В пятом часу Кутузов позвал к себе, в избу крестьянина Андрея Фролова, на совет генералов. Долго ждали Беннигсена, который приехав, как старший после Кутузова, поставил вопрос: выгоднее ли сражаться перед Москвой или оставить её неприятелю? Кутузов резко оборвал его, заметив, что вопрос поставлен несообразно, ибо прежде всего необходимо раскрыть все обстоятельства дела, и затем сам подробно объяснил все отрицательные стороны позиции. Он заключил, что всё дело в сохранении армии, с которой только и возможно сопротивляться врагу и довершить счастливо войну. Если армия будет потеряна, то будут потеряны и Москва, и Россия. Вопрос военному совету он поставил следующим образом: «Ожидать ли нападения в невыгодной позиции или уступить неприятелю Москву?» Мнения разделились. Беннигсен доказывал, что стыдно оставлять столицу без единого выстрела. Барклай-де-Толли отвечал, что об этом следовало думать раньше, по крайней мере поутру, когда еще можно было и армию расположить, и предлагал отступить за Москву к Владимиру и Нижнему Новгороду. С Беннигсеном соглашались Дохтуров, Уваров, Коновницын и Ермолов. С Барклаем-де-Толли были заодно генералы Остерман и Толь. Остерман повторил мысль Кутузова, что Москва не составляет России, что главное — не столицу защитить, а спасти Отечество, следовательно, необходимо сберечь от напрасной гибели войско. Прибывший генерал Раевский также поддержал это мнение, прибавив, что «Россия не в Москве, а среди сыновей она».
Выслушав генералов, Кутузов произнёс знаменитые слова: «С потерей Москвы не потеряна Россия! Первой обязанностью постановляю сохранить армию и сблизиться с войсками, идущими к нам в подкрепление. Самим уступлением Москвы приготовили мы гибель неприятелю. Из Москвы я намерен идти по Рязанской дороге. Знаю, ответственность обрушится на меня, но жертвую собой для блага Отечества».
Была уже ночь, когда окончился военный совет. Двери избы отворились, и генералы вышли на улицу. Понемногу решение главнокомандующего дошло до войск. Скорбь и уныние овладели всеми. И лишь много позже стал понятен замысел русского полководца.
Во время пребывания наполеоновских войск часть деревни Фили сгорела. Французы стояли в селе, в нижнем этаже церкви держали лошадей, а верхний превратили в швальню. После войны храм отремонтировали, а сгоревшая часть деревни была отстроена заново.
После Александра Львовича Нарышкина, умершего в Париже в 1826 г., владельцем Филей стал его сын Кирилл Александрович, тоже служивший при дворе в должности гофмаршала. Как и его отец, он редко бывал в родовом имении. Судя по данным середины XIX в., село Покровское-Фили и деревня Фили находились во владении обер-егермейстера Дмитрия Львовича и поручика Емануила Дмитриевича Нарышкиных. В селе располагались господский дом, церковь и два двора, где было 4 дворовых людей. В деревне стояло 22 двора, где проживало 112 мужчин и 133 женщины.
В конце XIX в. деревня Фили уже почти вплотную прилегала к Москве. Большинство населения занималось огородничеством и садоводством, ориентированным на рыночный сбыт в городе. Для выращивания огородных культур и обработки садов, сбора урожая традиционно привлекали сезонных наёмных рабочих, как местных, так и из дальних уездов. Издавна также практиковалось разведение коров, получение молока и молочной продукции для продажи в первопрестольной.
К этому времени Нарышкины уже давно потеряли свои владения. По данным 1890 г., при деревне Фили значились усадьбы статского советника Фёдора Герасимовича Постникова, вдовы губернского секретаря Софьи Степановны Померанцевой и московской купчихи Аграфеиы Гавриловны Трофимовой. Здесь же находилась большая красильно-набивная фабрика купца Сергея Дмитриевича Кузьмичева с 589 рабочими. В деревне проживало 313 человек. При селе Покровском-Фили состояли усадьбы наследников купца Григория Прокопьевича Гуриева, московского купца Михаила Ивановича Бранова и потомственного почётного гражданина Павла Григорьевича Шелапутииа (1847—1914). Последний был известен своей широкой благотворительной деятельностью. На его средства при селе была устроена больница, приют для 16 неизлечимо больных девочек и богадельня на 16 старух. В деревне Фили в память военного совета была в 1887 г. восстановлена сгоревшая в 1868 г. Кутузовская изба, где содержалось 4 человека инвалидов.
В 1870 г. через Фили прошла Московско-Брестская железная дорога и появилась железнодорожная станция, которая стоит как бы на границе между старым селом Покровским-Фили и деревней Фили. Железнодорожное сообщение с Москвой способствовало увеличению сбыта сельскохозяйственной продукции. Многие жители стали ездить на работу в столицу.
По данным переписи 1926 г., в деревне значилось 396 хозяйств, из которых только 126 были крестьянскими, и жило 1342 человека, имелись сельсовет и школа. В бывшем селе, преобразованном в поселок Фили-Покровский, проживало 1484 человека, находились больница, школа, поселковый совет и два завода. В начале 1920-х годов на северо-западной окраине Филей были построены авиационные мастерские по сборке самолётов германской фирмы «Юнкере». На их базе в 1930-е годы был создан большой авиационный завод, который позднее был перепрофилирован на выпуск ракет и космических объектов.
В 1935 г. Фили были включены в состав Москвы и становятся крупным промышленным районом. Здесь расположен Западный речной порт, железнодорожная станция, автобусно-троллейбусный парк, завод им. Хруничева, комбинат железобетонных изделий, телевизионный завод «Рубин», крупный хладокомбинат, трубный завод, российский Гохран, несколько НИИ и конструкторских бюро.
По материалам книги Аверьянова К.А. «История московских районов».
История районов Западного округа Москвы
Районы ЗАО: Внуково, Дорогомилово, Крылатское, Кунцево, Можайский, Ново-Переделкино, Очаково-Матвеевское, Проспект Вернадского, Раменки, Солнцево, Тропарёво-Никулино, Филёвский парк и Фили-Давыдково.
