Район Тропарёво-Никулино
История
Своё название этот район получил от двух селений — Никулино и Тропарёво. Первое из них получило название от боярина Микулы Васильевича Вельяминова. В 1366—1367 гг. он, будучи ещё молодым человеком, принимал самое активное участие в строительстве белокаменного Кремля. Мероприятие это было крайне спешным — в скором времени в Москве ожидали набега великого литовского князя Ольгерда, и для ускорения работ Дмитрий Донской поручил каждому из своих бояр определенный участок строительства — башню с прилегающими стенами. Память об этом сохранилась до сих пор в названии кремлёвских башен. На долю Микулы Вельяминова пришлась проезжая Никольская башня (выходит на Красную площадь, рядом с Историческим музеем). Несмотря на то что кремлёвские стены позже были перестроены Иваном III, прежние названия башен остались и до сих пор напоминают об именах своих первых строителей.
В 1366 г. он женился на дочери суздальского князя Дмитрия Константиновича, другая дочь которого вышла замуж за великого князя Дмитрия Донского. Так Микула Васильевич стал свояком московского князя. Следующий раз его имя упоминается в 1380 г., когда он сражался против Мамая на Куликовом поле, где стоял во главе Коломенского полка. В бою он погиб смертью храбрых. Сыновей у него не было, а осталась единственная дочь, которая впоследствии была замужем за видным боярином первой половины XV в. Иваном Дмитриевичем Всеволожским.
Если с происхождением названия Никулина всё выясняется достаточно просто, то ответ на вопрос — от кого получило своё название Тропарёво? — представляется более сложным. В современном русском языке известно достаточно редкое слово «тропарь», обозначающее молитвенные стихи, церковные песнопения в честь какого-либо православного праздника или святого. Можно предположить, что название села произошло от какого-то человека, носившего прозвище Тропарь. Его имел живший в конце XIV в. боярин Иван Михайлович Тропарь, ставший родоначальником фамилии Тропарёвых. В Троицкой летописи сохранилось упоминание о его смерти в 1393 г.: «Сентября в 21 день преставися Иван Михайлович, нарицаемый Тропарь, в бельцех и положен в своем монастыре на селе своём».
Грек по происхождению, он под конец своей жизни служил митрополиту Киприану, а ещё раньше — его предшественнику на митрополичьей кафедре — знаменитому митрополиту Алексею. В качестве митрополичьего боярина ему пришлось выполнять особые поручения митрополита, с одним из которых самым тесным образом связана история возникновения Тропарёвского храма и выясняется — почему он был посвящен празднику Чуда архистратига Михаила.
Митрополит Алексей, позднее признанный святым, был одним из самых выдающихся людей XIV в. Благодаря своей энергии и твёрдости характера, в сочетании с умом и прекрасным образованием, он приобрёл огромное влияние не только в церковных делах, но часто его мнение оказывалось решающим и в политике. В то же время строгостью своей жизни он приобрёл всеобщее уважение и любовь народа.
Слава его благочестивой жизни достигла вскоре и Орды. Когда у хана Джанибека тяжело заболела глазами жена Тайдула, хан написал правившему тогда в Москве великому князю Ивану Красному (отцу Дмитрия Донского): «Слышали мы, что есть у вас поп, которому Бог даёт всё по молитве его. Пустите к нам сего служителя Божия, да испросит он здравие моей супруге». Отказаться митрополиту от поездки было нельзя, а дорога в Орду была долгой и опасной. Требовался человек, хорошо знающий все степные пути до ханской ставки. Им, очевидно, и стал Иван Михайлович Тропарь. Надо было торопиться и 18 августа 1357 г. митрополит Алексей вместе со спутниками спешно выехал из Москвы. В Орде ему быстро удалось исцелить ханшу. Вполне вероятно, что решающую роль в этом сыграл Иван Михайлович — в то время именно выходцы из Греции славились на Руси искусством целительства. К сожалению, до нас не дошли многие подробности этой поездки, но можно предположить, что исцеление ханши пришлось на 6 сентября (по старому стилю), когда православная церковь празднует Чудо архистратига Михаила, что в Хонех.
Тайдула щедро отблагодарила за своё выздоровление и с этого времени сделалась усердной заступницей перед ханом за русских. От её имени было выдано два ярлыка (грамоты): один — митрополиту Алексею, в котором говорилось, что когда митрополиту надо будет ехать в Царьград через татарские владения, никто не смел бы останавливать его и чинить препятствия, другой — Ивану, запрещавший татарским данщикам взимать с него любые дани и пошлины. «И что есмы млъвили, то бы есте вси ведали», — писала ханша.
Муж Тайдулы хан Джанибек, по преданию, подарил митрополиту Алексею ханский конюшенный двор в московском Кремле, и на этом месте в память чудесного исцеления ханши он несколькими годами позже основал Чудов монастырь с церковью Чуда архистратига Михаила. Другой храм в честь Чуда архистратига Михаила был воздвигнут в подмосковном Тропарёве — вотчиие Ивана Михайловича Тропаря.
Наши сведения о Тропарёве и его владельцах за XV в. весьма скупы и отрывочны. Известно лишь то, что село несколько десятилетий продолжало оставаться в роду потомков Ивана Михайловича Тропаря. В документах они писались то как Тропарёвы, то как Трепарёвы. Соответственно и село иногда именовалось в документах как Тропарёво, Требарёво, Трепорёво. Единого установившегося названия не было — оно появилось лишь в XVII в. Вероятно, в первой половине XV столетия они округлили свою вотчину за счёт земель соседнего Никулина — боярин Иван Дмитриевич Всеволожский, получивший его в приданое за дочерью Микулы Вельяминова, во время феодальной войны примкнул к противникам великого князя, и все его имения были конфискованы. С тех пор на протяжении трех с лишним столетий Тропарёво составляло с Никулиным единое владение.
Новый этап истории этих мест наступает в XVI в., когда Тропарёво становится собственностью московского Новодевичьего монастыря. В 1514 г. великий князь Василий III сумел после длительной войны возвратить Русскому государству Смоленск, до этого свыше ста лет находившийся под властью Литовского великого княжества. Во время осады города, когда еще было неясно — будет ли освобожден Смоленск, великий князь дал обет в случае победы соорудить в Москве монастырь в честь чудотворной иконы Смоленской Божьей матери.
По ряду причин исполнение этого обещания задержалось, но Василий III помнил о нём всегда. В 1523 г. великий князь отправлялся в поход на Казань и перед этим, на случай всяких неожиданностей, как тогда водилось, составил завещание, где повторил свой обет. «А дата есми, — читаем в грамоте, — обещал в тот монастырь из своих сел дворцовых село или два, а пашни в тех селех, в одном поле тысяча четвертей, а в дву полех по тому ж, (примерно 500 десятин земли. — Авт.) да на строение тому монастырю три тысячи рублев денег (по пересчету в серебро это составило бы около 320 килограмм. — Авт.), и ныне того монастыря състроити не успел. И яз, что Божия воля надо мною състанется, а того монастыря при своем жывоте не успею състроити, и яз приказал казначеем своим и приказным своим людем на том месте тот монастырь състроити, и из сел из своих из дворцовых в тот монастырь велел есми дати село или два, в одном поле на тысячу четвертей, а в двух полех по тому ж, а на строение тому монастырю наши казначеи выдадут три тысячи рублев денег».
После победы над казанскими татарами на реке Свияге в 1524 г. Василий III приступил к выполнению своего обета. А уже 28 июля 1525 г. во вновь основанную обитель был торжественно перенесен список чудотворной иконы Смоленской Божьей матери. Таким образом Новодевичий монастырь стал архитектурным памятником борьбы Русского государства за Смоленск, подобно тому, как известный собор Василия Блаженного был воздвигнут в память покорения Казани.
Тогда же великий князь пожаловал новой обители и два села, одним из которых стало село Тропарёво «з деревнями». По жалованным грамотам Василия III, Ивана IV, царей Михаила Фёдоровича и Алексея Михайловича монастырские крестьяне были освобождены от многих повинностей и налогов, которые платили и выполняли государственные крестьяне, и должны были работать исключительно на монастырь.
В дальнейшем Новодевичий монастырь играл значительную роль в отечественной истории. Здесь жила инокиней жена последнего царя из династии Рюриковичей — царица Ирина Фёдоровна, отсюда её брат Борис Годунов был призван на царство. В обители была заточена и умерла сестра Петра I — знаменитая царевна Софья, тут же закончила свои дни и царица Евдокия Лопухина, первая жена Петра I И на протяжении всех этих лет история монастыря была самым тесным образом переплетена с судьбами Тропарёва — подмосковной монастырской вотчины.
В архиве Новодевичьего монастыря сохранилось описание тропарёвских земель последней четверти XVI в. Читаем: «Пречистые Одегитрея Нового Девичья монастыря село Требарево, а в нем церковь Чуда Архистратига Михаила древена клецки, пашни паханы середние земли 45 четьи, да перелогом 100 четьи, да перелогу ж лесом поросло 25 четьи в поле, а в дву потому ж, сена 80 копен, лесу пашенного у всех трех поль 10 десятин. Того же села деревни и пустоши: пустошь, что была деревня Микулино: пашни перелогом середние земли 15 четьи, да перелогу же лесом поросло 15 же четьи в поле, а в дву потому ж, сена 30 копен…»
Для того чтобы этот текст стал более понятен, необходимо объяснить некоторые встречающиеся в нём слова и понятия. Выражение «клецки», относящееся к деревянной церкви, обыкновенно означало характер её постройки — она возводилась клетями (срубами) из положенных друг на друга венцов из бревен. Такой способ был самым обычным при возведении деревянных храмов в Подмосковье. Пашня измерялась в четях (или четвертях). Одна четь примерно соответствовала половине десятины. Писцы всегда обязательно оценивали землю по ее качеству. Она бывала «доброй», «середней» (средней) и «худой». Как видим, Тропарёвские суглинки оценивались средним качеством. Сенокосы всегда измерялись в копнах сена, которые можно было собрать. В одной копне бывало обыкновенно 5 пудов сена, а с одной десятины скашивали обычно 10 копен. В это время на Руси господствовала трехпольная система земледелия: одно поле засевалось озимыми, другое — яровыми, а третье оставалось под паром. Размеры каждого поля были примерно одинаковыми, и поэтому писцы обычно измеряли площадь только одного и писали «а в дву потому ж». Это означает, что для того, чтобы узнать реальную, привычную для нас, величину пашни, цифру писцов надо умножить на три. Перелогом называлась заброшенная пахотная земля, зачастую зараставшая кустарником и лесом.
Монастырь тщательно следил за тем, чтобы Тропарёвские крестьяне вовремя платили все причитающиеся с них налоги и сборы, которые записывались в специальные приходные книги. Уцелела одна из них — за 7112 год от сотворения мира (по современному летоисчислению — с 1 сентября 1603 г. по 31 августа 1604 г.). Заглянем в неё.
Под 24 октября запись: «Того ж дни по книгам села Трепорева старосты Сысоя Дмитреева взято в монастырскую казну два рубли двадцать один алтын полторы денги. А те денги собирали староста Сысой с попом и со крестьяны с пустых пашен с ярового хлеба и сенных покосов на 111-й год и со ржи, что отдано ко 112-му г.». И далее уже другим почерком — пометка, видимо, монастырского казначея: «Взяты».
Новая запись: «Майя в 15 день села Трепарева у крестьян у Рудака Михайлова да у Сысоя Дмитреева с товарыщи с пустоши Захарова оброку сь яровой пашни и с сенного покосу на нынешней на 112-й год полтора рубли». И снова пометка: «Взяты».
Первые годы XVII столетия получили среди современников, а затем и историков название «Смутного времени» — от большого количества «смут» — народных восстаний, походов самозванцев и иностранных интервентов. На протяжении свыше десяти лет ближайшие окрестности Москвы служили ареной почти непрекращающихся военных действий войск Болотникова, Лжедмитрия I и Лжедмитрия II, польских интервентов, бойцов первого и второго народных ополчений.
Смутное время нанесло серьезный удар по территории современного Западного округа. На.этой площади, занимавшей около 20 тыс. десятин земли, к 1626 г. не насчитывалось и 300 душ крестьян мужского пола. Тем не менее Тропарёво пострадало относительно мало, быть может, главным образом потому, что находилось в сравнительном удалении от больших дорог. Однако все мелкие деревни, существовавшие когда-то вокруг села, были уничтожены. Впоследствии возродилось только Никулино. Писцовая книга 1627 г. описывает село следующим образом: «Новодевичья монастыря, что на Москве, вотчина село Тропарёво, на Тропарёвском враге, а в нём место церковное, что была церковь Чудо архистратига Михаила, да в селе во дворе поп Наум Иванов да двор монастырской, а в нём живут 3 крестьянина, да 7 дворов крестьянских, в них 12 человек, да 2 двора бобыльских, в них 2 человека». Как видим, во время военных действий в Тропарёве была сожжена только церковь. Но уже вскоре храм возродился вновь. Переписная книга 1646 г. отметила: «А в селе церковь Архистратига Михаила древяная, у церкви во дворе пон Андрей Захаров». В селе Тропарёве с деревней Горки, Лысово тож (так именовалось тогда Никулино), числились к тому времени уже 21 крестьянский двор и 51 мужчина.
Со временем село все более и более укрупнялось. По данным переписи 1678 г., в Тропарёве с «присёлком» Никулиным имелись двор попа, а также «два двора монастырских, людей в них 15 человек, 11 дворов крестьянских, в них 69 человек, и 15 дворов бобыльских, в них 46 человек». При этом 4 двора крестьян считались «лутчими».
Год от года богател и монастырь, и в 1693 г. в Тропарёве вместо прежней деревянной церкви построили сохранившийся и поныне каменный пятиглавый храм Михаила Архангела с шатровой колокольней и одноэтажной трапезной. В его архитектуре удачно объединились формы, типичные для обычных приходских церквей конца XVII в. с элементами так называемого «нарышкинского (или московского) барокко» — живописным декоративным убранством и строгой многоярусной структурой. По мнению искусствоведов здесь была сделана интересная попытка «применить приемы и формы «московского барокко» к рядовой сельской церкви с целью придать ей более парадный, даже торжественный вид».
Со строительством церкви в Тропарёве связана определенная загадка — по богатству своего архитектурного ансамбля она резко выделяется среди остальных храмов ближайших окрестностей Москвы, построенных в конце XVII столетия. Не совсем понятно — почему властями Новодевичьего монастыря было принято решение разобрать еще достаточно крепкую деревянную церковь, которая могла бы простоять еще не один год, и поставить в рядовом подмосковном селе великолепную церковь, которая могла бы достойно украсить и саму обитель.
Чтобы понять это обстоятельство, обратимся к истории непосредственно монастыря. Конец XVII в., точнее, время правления царевны Софьи, стал для Новодевичьего монастыря временем окончательного формирования архитектурного ансамбля. Царевна всячески покровительствовала монастырю. Благодаря её средствам в обители разворачивается большое строительство, устраиваются новые иконостасы в храмах, жертвуется богатая церковная утварь. Именно при царевне монастырь приобретает современный вид — его территория расширяется, возводятся новые стены и башни из кирпича. Известный публицист, просветитель и энциклопедист этих лет Карион Истомин несколько высокопарно писал об обновлении монастыря: «Стены бо ограды монастырские…взнесены…и башни различие благокрасовито наздаша-ся. Храмы же святые внутрь монастыря и на вратех около местного ограждения преудивительно лепотне водружены, и внутрь всяким реснотевным благообразием украшены».
Но строительная деятельность в Новодевичьем монастыре резко обрывается в 1689 г. Связано было это с падением правительства царевны Софьи. Сама она была заключена в одной из келий обители. Для прекращения всяких сношений опальной царевны с внешним миром был поставлен крепкий караул из солдат Преображенского полка под командой князя Фёдора Юрьевича Ромодановского. Тем не менее Софья не оставляла попыток изменить своё положение. В 1693 г. был случайно открыт подкоп стрельцов под монастырские стены. Ещё через пять лет, в 1698 г. Софье удалось разжечь пламя стрелецкого восстания, с трудом подавленного верными соратниками Петра I Расправа царя с восставшими была жестокой — перед окнами келий царевны было повешено 230 стрельцов с привязанными к рукам челобитными, в которых они просили её принять престол. Тогда же царевну постригли в монахини с именем Сусанны. Все эти перемены отразились некоторым образом и на Тропарёве. Монастырь со всеми своими вотчинами по личному приказу Петра I, вопреки всем обычаям, был изъят из подчинения духовных властей и передан под управление Преображенского приказа — особого административного учреждения, ведавшего делами политического сыска. Софья умерла в Новодевичьем монастыре 3 июля 1704 г., в возрасте 46 с небольшим лет, но только в 1721 г. монастырь, а вместе с ним и Тропарёво, перешли в ведомство Синода.
Малейшее отступление от принятого в обители порядка раздражало царя и наводило на мысли о новых происках его сестры. Естественно, что ни о каком новом строительстве в монастыре не могло быть и речи. Разрешено было только завершить в 1690 г. постройку колокольни. Игуменья Новодевичьего монастыря Анастасия в этот период столкнулась с серьезной проблемой — что делать с имевшимися запасами кирпича и других строительных материалов, подготовленных для дальнейшего обустройства обители. Их, очевидно, и направили на строительство церкви в Тропарёве.
О точной дате завершения строительства Тропарёвского храма позволяет судить запись в книге о выданных антиминсах* за 7202 год (от сотворения мира): «Октября в 25 день по благословенной грамоте дан антиминс ко освящению церкви Чудо архистратига Михаила… взял антиминс тоя ж церкви поп Иоанн (Елнзарьев)». В переводе на наше летоисчисление это 25 октября 1693 г.
Кто мог быть автором Тропарёвского храма? Изучая старинные документы, можно достаточно чётко говорить о том, что автором Тропарёвского храма и строительных работ в Новодевичьем монастыре являлся один и тот же мастер. Анализируя биографии мастеров, работавших в монастыре, можно сделать осторожное предположение, что архитектором Тропарёвского храма мог быть известный московский зодчий конца XVII в. Осип Дмитриевич Старцев. Он являлся, если так можно выразиться, «потомственным архитектором» и был сыном зодчего Дмитрия Михайловича Старцева, работавшего во второй половине этого века. В 1681 г. Осип возводит «верхи» церкви «Спаса за золотой решеткой» в Кремле, в 1680—1683 гг. руководит строительством трапезной Симонова монастыря, затем участвует в строительных работах в Новодевичьем монастыре, сразу после времени постройки тропарёвской церкви строит в 1694 г. Крутицкий терем в Москве.
Следующее, XVIII столетие принесло в Тропарёво немало перемен. В 1704 г. в нём значились монастырский двор, скотный двор, который обслуживали 2 человека, и 40 крестьянских дворов, в которых жили 147 человек. А ровно через полвека, в 1764 г. владения Новодевичьего монастыря, как и других обителей России, были секуляризированы (отобраны в пользу государства), и крестьяне Тропарёва с Никулином стали «экономическими». Так они стали называться потому, что перешли в управление особой Коллегии экономии. Незадолго до этого при передаче имения было составлено специальное описание, из которого можно почерпнуть немало любопытного о жизни Тропарёвских крестьян и их взаимоотношениях с монастырем. «Село Тропарёво с деревнями, — читаем мы, — в них по последней в 1744 г. ревизии крестьянских 255 душ, к тому селу и деревням по писцовым дачам земли паханой и лесом поросло 590 четвертей, а в дву по тому ж». Это составляло 295 десятии.
Ежегодно с крестьян собиралось всего 58 копеек денег. Основную же часть крестьянских повинностей составляли натуральные сборы. Ржи и овса с села собиралось по 7 четвериков (примерно 180 кг), из столовых запасов: сливочного масла — 1 пуд и 31 фунт (приблизительно 28 кг), такое же количество хмеля, 1425 штук яиц, 3 четверти и 4 четверика лесных орехов (более 700 кг). Также жители Тропарёва должны были накосить 405 копей сена, а также связать 425 веников.
Кроме этого, крестьяне обязаны были исполнять на монастырь различные работы. В самом селе 28 десятин из общего количества всей земли пахали для нужд монастыря. Ежегодно в феврале на неделю 12 человек посылались в монастырь колоть лед на Москве-реке, а шесть подвод с шестью возчиками возили колотый лёд для монастырских погребов и ледников. В июне 3 человека с лошадьми на два дня отправлялись в монастырь для привоза туда песка, который шёл на благоустройство территории. В сентябре 2 человека с лошадьми на 4 дня направлялись для возки капусты с огородов, а 10 Тропарёвских баб две недели должны были рубить капусту и чистить свеклу. При этом все эти работники находились на своём пропитании.
В самом селе имелись кельи для приезда монастырских властей, а также сад, при нём особый садовник, и скотный двор с монастырским скотом: 4 коровами, 1 быком, 2 подтелка*, 6 телят и 7 овец.
После того как Тропарёвские крестьяне стали «экономическими», перед ними встали серьезные проблемы. Население росло, а урожаи оставались прежними. Да и не могли здешние суглинистые почвы дать хорошего урожая. По данным 1860-х годов, средняя урожайность ржи и овса в Тропарёве составляла всего сам-2,5, то есть хлеба собирали всего в два с половиной раза больше, чем посеяли. В XIX в. здесь начинают выращивать картофель при урожайности в сам-6. В Никулине урожайность была чуточку выше: хлеб давал сам-3,5, а картофель — сам-8.
Выходом стало бурное развитие садоводства. По данным уже 1930-х годов сады в Тропарёве и Никулине занимали до 30 гектаров земли. В них разводили главным образом малину, клубнику, красную и чёрную смородину, крыжовник, вишню и сливу. Ягоды продавали пудами в основном на оптовом рынке у Серпуховских ворот. Садоводство давало достаточно большие доходы — в середине XIX в. Тропарёвские крестьяне получали от занятия им 3 тыс. рублей в год, а никулинские — 900 рублей. Некоторые выращивали и яблони. Но случавшиеся периодически суровые зимы, как, например, зима 1869 г., приводили к тому, что яблоневые деревья вымерзали и сады приходилось высаживать заново.
Крестьянская реформа 1861 г. прошла для крестьян Тропарёва и Никулина сравнительно безболезненно. Поскольку они являлись государственными и у них не было помещиков, то они сохранили в своем пользовании столько же земли, сколько имели до реформы. В 1861 г. на 164 «ревизские» (мужские) души (68 дворов) крестьяне Тропарёва получили 590 десятин земли, что составило 2,2 десятины на душу. У никулинских наделы были чуточку выше — на 45 «ревизских» душ (17 дворов) было разверстано 202 десятины, что дало 3,4 десятины на душу. В Тропарёве держали довольно много по нынешним понятиям скота — 76 лошадей, 56 коров, 60 голов мелкого скота. В Никулине соответственно — 20 лошадей, 13 коров, 5 голов мелкого скота.
Казалось бы, эти цифры рисуют достаточно зажиточную жизнь жителей Тропарёва. Но послушаем современника, с цифрами в руках охарактеризовавшего будни обитателей села в эти годы: «Половина домохозяев часть своих наделов не обрабатывает, запуская их под траву, а 5 домохозяев совсем перестали заниматься земледелием, из них четверо совсем разорились, большинство крестьян бедствует, недоимок к 1 января 1866 г. считалось за селением 475 рублей».
В чём же дело? Современник даёт и ответ — непомерные налоги. Вспомним, что от занятий садоводством Тропарёвские крестьяне получали 3 тыс. рублей в год. Но из них 703 рубля приходилось отдавать после крестьянской реформы 1861 г. в качестве выкупных платежей за свою же землю, 562 рубля приходилось на государственные налоги, 147 рублей составляли земские налоги, 151 рубль уходил в волостные налоги и 385 рублей платилось в качестве сельских налогов. В итоге это составляло почти две трети от всей прибыли от садов, или 12 рублей налогов на душу в год.
Вполне понятно, что в таких условиях многие предпочитали не заниматься сельским хозяйством, а уходили на заработки в Москву. Уже в 1860-е годы из 358 жителей Тропарёва 30 человек (или одна десятая часть) постоянно уходили на заработки в Москву — на срок от трёх месяцев до года. К концу столетия это число значительно увеличилось.
Что представляли из себя Тропарёво и Никулино в последней четверти XIX в.? Читаем скупые строчки «Описания Московского уезда», составленного в 1884 г. исправником В.П. Афанасьевым: «Село Тропарёво. От Боровской дороги одна верста, от станции Царицыно Курской железной дороги 12 верст, от Серпуховского шоссе 10 верст. Церковь архангела Михаила, одно училище, один трактир, дворов 60, мужского пола 193 и женского 201 душа. Земское училище». Соседняя деревня Никулино лежала непосредственно на самом Боровском тракте. В её 18 дворах проживали 43 мужчины и 44 женщины. Имелся трактир.
Октябрь 1917 г. принёс серьезные изменения в жизнь здешних мест. В Тропарёве был образован сельсовет. По переписи 1926 г., в 131 дворе Тропарёва проживало 797 человек (364 мужчины и 433 женщины). В Никулине имелось 43 крестьянских двора и проживало 242 человека (116 мужчин и 126 женщин).
На рубеже 1920-1930-х годов в Тропарёве и Никулине началась коллективизация. В Тропарёве был организован колхоз имени Ворошилова. Крестьяне Никулина объединились в колхоз «Парижская коммуна». Размеры колхозов были очень небольшими. Тропарёвский колхоз имел всего 342 гектара угодий, а Никулинский — лишь 128 гектаров. Проходила коллективизация очень медленно — крестьяне не торопились вступать в колхозы. Полностью она завершилась лишь перед Великой Отечественной войной.
Интересной страницей в истории Тропарёва стал Генеральный план реконструкции Москвы. Он был принят постановлением Совета народных комиссаров и ЦК ВКП(б) 10 июля 1935 г. по инициативе Сталина и разрабатывавшего его наркома Л.М. Кагановича. Площадь Москвы должна была увеличиться за 10 лет с 28,5 тыс. гектаров до 60 тыс. гектаров. При этом граница новых кварталов должна была пройти к югу от Тропарёва и оно входило по плану в черту города. Всего планировалось построить жилые кварталы для полутора миллионов человек. До 40% всей территории предполагалось занять зелёными насаждениями. На Теплостанской возвышенности было решено устроить парковую зону. По рекам Сетуни и Раменке намечалось создать каскад обширных прудов, общей площадью 1200 гектаров. Одна из плотин должна была размещаться на Раменке в районе современной Олимпийской деревни. Конечно, проектировщики понимали, что небольшая речка сможет заполнить планируемый водоём лишь за несколько лет. С этой целью намечалось у плотины поставить насосную станцию, куда поступала бы вода из канала Москва — Волга, которая затем бы самотёком из прудов стекала бы в Москву-реку. Война помешала претворению этих проектов. Разумеется, с высоты сегодняшнего времени, понимаешь утопичность многих положений этого плана, которые были не более чем «прожектами». Однако многие идеи, заложенные в нём, позднее были претворены в жизнь.
В 1939 г. закрыли церковь Михаила Архангела. Внутреннее убранство храма было разорено, колокола сброшены с колокольни и затем бесследно исчезли. В таком виде церковь простояла ровно полвека, периодически используясь под различные хозяйственные нужды.
В 1960 г. границей Москвы стала Кольцевая автодорога и Тропарёво с Никулином вошли в черту столицы. С конца 1960-х годов здесь начинается жилищное строительство, основной пик которого пришёлся на 1970-1980-е годы. В 1970-е годы село Тропарёво было снесено и на его месте возникают новые кварталы. Тогда же снесли и избы Никулина.
Определенным этапом в новейшей истории этого района стала московская Олимпиада 1980 г. Впервые вопрос о проведении Олимпийских игр в Москве встал в конце 1960-х годов, когда рассматривались кандидатуры городов для проведения Игр 1976 г. В 1969 г. наша страна выдвинула кандидатуру города на проведение Игр 1976 г., но предпочтение в тот раз было отдано канадскому Монреалю. Неудача не остановила городские власти Москвы. Осенью 1971 г. снова была направлена заявка, но уже на проведение Игр 1980 г. Одновременно шла большая агитационная работа в пользу кандидатуры Москвы. Наконец, 23 октября 1974 г. было принято решение предоставить право проведения летних Игр XXII Олимпиады советской столице.
Когда решение было принято, до проведения Игр оставалось немногим более пяти лет. Требовалось провести большую работу по строительству и реконструкции олимпийских объектов. Одним из них должна была стать Олимпийская деревня — место, где живут спортсмены во время проведения Игр. Требовалось, чтобы Олимпийская деревня была максимально возможно удалена и изолирована от близлежащих жилых районов. С другой стороны, она должна была быть расположена достаточно близко к основным олимпийским сооружениям. Этим двум требованиям отвечал проект, в соответствии с которым Олимпийскую деревню решено было построить в виде жилого микрорайона в конце Мичуринского проспекта, к югу от бывшего села Никольское, сравнительно недалеко от стадиона в Лужниках. Здесь, на площади в 83 гектара, началось возведение 18 шестнадцатиэтажных корпусов улучшенной планировки, образующих три крупные жилые группы. Общая площадь жилой зоны составила 20 гектаров. По проекту архитекторов из мастерской «Моспроекта» (руководитель Е.Н. Стамо) за три года и семь месяцев было построено в общей сложности 3438 квартир общей площадью 223 тыс. кв. м (из них собственно жилая составила 132 тыс. кв. м). Были сооружены 8 школ и детских учреждений, 22 объекта культурно-бытового, коммунального назначения и спорт-сооружений. Общая площадь автостоянок, зелёных насаждений и водных поверхностей составила 33 гектара. Уже после проведения Игр авторы Олимпийской деревни были удостоены Государственной премии СССР 1981 г. Во время Игр спортсмены жили по двое в комнате.
Национальные спортивные делегации получали часть здания: целый подъезд или несколько этажей. А позже эти дома заселили москвичи. 1988 год, когда отмечалось 1000-летие Крещения Руси, стал знаменательной датой для Тропарёвского храма Михаила Архангела. Было принято (в числе первых) постановление о его передаче Русской православной церкви. Среди открывающихся московских церквей храм был «первой ласточкой», и к нему было особое отношение в Московской патриархии, которая приняла решение дать ему особый статус патриаршего подворья (управление приходом осуществляется непосредственно патриархом, а настоятель является его представителем).
* Антиминс — специальное разрешение для освящения церкви
* Подтелок — годовалый теленок
По материалам книги Аверьянова К.А. «История московских районов».
История районов Западного округа Москвы
Районы ЗАО: Внуково, Дорогомилово, Крылатское, Кунцево, Можайский, Ново-Переделкино, Очаково-Матвеевское, Проспект Вернадского, Раменки, Солнцево, Тропарёво-Никулино, Филёвский парк и Фили-Давыдково.
