Район Очаково-Матвеевское
История
Название району дала старинная деревня Матвеевское, имя которой происходит от Матвея Голенищева-Кутузова, внука основателя соседнего села Троицкого-Голенищева, жившего в середине XV в. Однако на протяжении нескольких столетий деревня оставалась как бы «в тени» соседних сёл — Волынского и Аминьева, с судьбами которых была тесно переплетена и судьба Матвеевского и которые также расположены на территории современного района.
Волынское
Наиболее древним из них было село Волынское. Его история восходит к середине XIV в. Своё название оно, вероятно, получило от первого владельца — Дмитрия Михайловича Боброка Волынского — одного из видных деятелей времени княжения великого князя Дмитрия Донского. Он выехал в середине XIV в. в Москву с Волыни вместе с двумя сыновьями и большим «двором» и был принят, как тогда говорили, с великой честью — великий князь Дмитрий Иванович выдал за него замуж свою сестру Анну, от которой у него впоследствии родился сын Василий. При выезде он был пожалован обширными владениями, а в Москве получил прозвище Волынский. Летописец оставил следующую характеристику об этом выдающемся воеводе своего времени: «Бысть же со князи литовьскими воевода нарочит и полководец изящен и удал зело, именем Дмитрей Боброков, родом земли Волынскиа, его же зиааху вси и бояхуся мужества его ради». О Дмитрии Михайловиче сохранилось довольно много известий в летописях. Он принимал участие во всех походах Дмитрия Донского. Мы видим его воеводой в походе против Олега Рязанского (1371). В том же году он был представителем Дмитрия при заключении договора с Ольгердом, в 1375 г. — он воевода в походе на Волжскую Булгарию, через три года — на Литву. Но главным образом его имя связано с Куликовской битвой. В преданиях сохранилась память о той выдающейся роли, которую он сыграл в ней, — будучи во главе засадного полка вместе с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским он своевременным и решительным выступлением из засады обеспечил победный исход сражения. В последний раз он упоминается летописью в числе «вернейших паче всех» бояр, которых Дмитрий Донской призывал к себе перед смертью. Это летописное свидетельство подтверждается тем, что его имя фигурирует в числе свидетелей в духовной грамоте Дмитрия Донского 1389 г.
В сохранившихся источниках Волынское впервые упоминается много позже — в 1572 г., когда царь Иван IV, составляя свою духовную грамоту, отказал это село с деревнями старшему сыну царевичу Ивану Ивановичу. Но царевичу не удалось стать хозяином Волынского — через несколько лет он трагически погиб от руки своего отца, и село досталось его младшему брату Фёдору, сменившему отца на троне.
При нём Волынское становится собственностью Андрея Петровича Клешнина, дядьки царя Фёдора. В1585 г. он был пожалован думным дворянином, а в следующем году окольничим. В царствование Фёдора Клешнин занимал очень видное положение, и его имя нередко встречается в документах того времени. Он был дружен и с могущественным в то время Борисом Годуновым. Позднейшее предание изображало его главным советником Годунова в деле подготовки убийства царевича Дмитрия. Сейчас трудно судить, насколько справедливы были эти слухи о близости Клешнина к Годунову и его преступных интригах в пользу Бориса. Известно лишь, что после вступления Годунова на престол он постригся в монахи и скончался в начале апреля 1599 г. в Боровском Пафнутьевом монастыре. При нём в Волынском была построена церковь во имя святых мучеников Фёдора и Андрея Стратилата — небесных патронов царя и его дядьки. В Смутное время храм был сожжён.
Затем владельцем села стал боярин князь Афанасий Васильевич Лобанов-Ростовский. В 1613 г. он подписал в числе прочих грамоту об избрании на царство Михаила Романова, а во время коронации исполнял должность чашника. В 1615 г. ему было пожаловано боярство.
Писцовая книга 1623 г. содержит следующее описание Волынского: в нём с двумя деревнями (Давыдково и Очаково) и пустошами было 988,5 десятин пахотных земель, 24 двора и 33 души мужского пола. В селе стоял двор князя, который жил в этой близкой к Москве вотчине, вскоре ставшей причиной тяжбы между боярином и И.Н. Годуновой, урожденной Романовой, тёткой царя Михаила Фёдоровича. Она была вдовой Ивана Ивановича Годунова, владельца Троекурова, погибшего в Смутное время.
В 1625 г. князь Лобанов был послан на воеводство в Свияжск, где и умер в 1629 г. После его смерти Поместный приказ разделил в соответствии с указом царя и Думы вотчину: Волынское с пустошами досталось Ирине Никитичне Годуновой, а деревня Очаково досталась двоюродным братьям прежнего владельца Ивану Ивановичу и Ивану Семёновичу Лобановым-Ростовским. При разделе шесть крестьянских дворов были вывезены из деревни Очаково в Волынское.
После смерти Ирины Годуновой в 1639 г. Волынское было передано в вотчину касимовскому царевичу Сеиду Бурхану Араслановичу. В 1646 г. в Волынском стоял деревянный двор царевича и 2 крестьянских двора с 18 душами мужского пола. В 1678 г. эта подмосковная вотчина оставалась за Сеидом Бурханом Араслановичем (в крещении Василием) и в ней значилось 3 двора крестьянских и 4 двора бобыльских. После смерти царевича Василия Волынское находилось во владении у его сына царевича Ивана Васильевича. При нём в 1703 г. в селе была построена каменная Спасская церковь. В плане она представляла собой восьмилепестковую розу. (Храм был взорван в 1934 г.) По описанию 1704 г. в Волынском находились дворы вотчинника, скотный и конюшенный, где числилось 10 человек. Крестьянские же дворы были перевезены в соседнюю деревню Давыдково.
Касимовский царевич Иван Васильевич в 1717 г. отдал Волынское с деревнями в наследство своей родной племяннице — княгине Прасковье Юрьевне, урожденной Хилковой, жене князя Алексея Григорьевича Долгорукова. Судьба супругов была трагичной. Алексей Григорьевич возвысился в конце 1720-х годов благодаря своему сыну Ивану, любимцу малолетнего императора Петра II. Своим возвышением он воспользовался для личного обогащения, не выбирая при этом средств. Желая укрепить своё положение, он задумал женить императора на своей дочери Екатерине и с этой целью увозил подростка на целые недели в подмосковную усадьбу Горенки (на территории современной Балашихи). Мечта его осуществилась, и 30 ноября 1729 г. произошло торжественное обручение Петра II с княжной Екатериной Алексеевной. Затем последовал целый ряд праздников, во время которых император простудился и скончался в ночь на 19 января 1730 г. — то самое число, на которое была назначена его свадьба. Во время его болезни Алексей Григорьевич и его родичи решили составить завещание от имени Петра II о назначении преемницей престола «государыни-невесты» Екатерины Алексеевны и поднести его для подписи умирающему императору. Если же это не удалось бы, завещание должен был подписать кто-нибудь из Долгоруковых. Один экземпляр завещания был вручен Ивану Долгорукову, чтобы он постарался поднести его Петру II, а другой экземпляр легкомысленно подписал сам Иван Алексеевич, умевший поразительно похоже подделывать руку императора. Однако все оказалось безуспешным. Несмотря на все попытки Алексея Григорьевича поднять вопрос о своей дочери, Верховный Тайный совет избрал царицей Анну Иоанновну. После её въезда в Москву казалось, что все утихло и Долгоруковы успокоились, но в апреле 1730 г. последовал указ о ссылке Алексея Григорьевича и его жены в пензенскую деревню, а через два месяца они были сосланы в Берёзов. Все владения Долгоруковых, в том числе и Волынское, были конфискованы. Вскоре после прибытия в Берёзов умерла Прасковья Юрьевна, а сам Алексей Григорьевич умер там же в 1734 г.
После восшествия на престол императрицы Елизаветы Петровны Волынское в 1742 г. по именному указу было пожаловано детям Алексея Григорьевича Долгорукова Николаю, Алексею, Александру, Екатерине, Елене и Анне, которые в 1743 г. уступили его своей невестке — жене старшего брата Ивана Наталье Борисовне (урожденной Шереметевой) с её детьми Михаилом и Дмитрием.
Судьба Натальи Борисовны заслуживает отдельного рассказа. Она была дочерью петровского фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева и родилась в январе 1714 г. Вскоре после помолвки Петра II с княжной Долгоруковой она была обручена с Иваном Долгоруковым. Когда последовала опала на Долгоруковых, она не отказалась от своего жениха, и в апреле 1730 г. состоялась их свадьба. Вслед за тем она последовала в берёзовскую ссылку за мужем. Там их поместили в ост рог. За недостатком места Ивану Алексеевичу с молодой женой было отведено помещение в острожном амбаре, где по ночам замерзала вода и не было даже полов. Здесь она, привыкшая к роскоши, прожила одиннадцать лет. Из всех родившихся в Сибири детей в живых осталось только два сына. В 1739 г. дело Долгоруковых возобновилось, её мужа увезли в Новгород и четвертовали. Наталью Борисовну же оставили в Берёзове. Только при Елизавете Петровне она смогла возвратиться в Петербург. Когда её сыновья подросли настолько, что уже не нуждались в попечении, она удалилась в Киев и постриглась там в сентябре 1757 г. под именем Нектарии. Екатерина II очень интересовалась её судьбой и отправила ей письмо, где обещала покровительство её сыновьям и поручала себя ее молитвам. Скончалась мать Нектария в 1771 г. и была похоронена в Киево-Печёрской лавре.
Незадолго до пострига она продала в 1757 г. Волынское своему родному брату Сергею Борисовичу Шереметеву. Затем владельцы села меняются, и по данным рубежа XVIII-XIX вв. Волынским владела бригадирша Аксинья Ивановна Челищева, а примерно с 1830-х годов оно принадлежало камер-юнкеру Абраму Петровичу Хвощинскому. При нём к церкви была пристроена трапезная, возведен второй ярус колокольни, сооружен придел во имя св. Авраамия Смоленского — небесного патрона владельца имения.
Хорошие природные условия, близость к тогдашней Москве (всего 5 вёрст от Дорогомиловской заставы) привели к тому, что уже в первой половине XIX в. Волынское становится дачным местом. В 1830-х годах здесь жил известный русский актёр М.С. Щепкин, а в 1839 г. у него в Волынском гостил Н.В. Гоголь. Свой характер дачной местности оно сохраняло и позднее. По данным 1884 г., здесь проживало всего 16 человек, но при этом стояло 22 дома, которые в летнее время заселялись дачниками.
После Абрама Петровича Хвощинского усадьба перешла к его сыну отставному майору Николаю Абрамовичу, собравшему довольно значительную коллекцию картин и фарфора. Последними владельцами имения были Киоппы — представители известной династии фабрикантов. В конце XIX в. их имя было известно всем наряду с такими видными фамилиями предпринимателей, как Морозовы, Мамонтовы, Третьяковы, Прохоровы, Щукины, Алексеевы, Хлудовы. Размах их деятельности был настолько велик, что в Москве даже сложили поговорку: «Где церковь, там и поп, а где фабрика — там Киопп». Основатель династии Людвиг Киопн родился в 1821 г. в немецком Бремене, в мелкой купеческой семье. 14-ти лет он поступил на службу в одну торговую компанию, но вскоре перебрался в Англию и стал работать в известной фирме «Де Джерси», которая продавала в Москву пряжу, а в 1839 г. 18-ти летний юноша появился в России в качестве помощника представителя фирмы. Здесь он сумел быстро выдвинуться и сделал огромные успехи в деле поставки технического оборудования для текстильных фабрик и их модернизации. Позднее он стал основным поставщиком американского хлопка в страну.
В России Киоппы осели, сам Людвиг Кнопп стал русским подданным и даже позднее сумел получить от царя баронский титул за свои успехи. Скончался он в 1894 г., оставив двух сыновей — Андрея и Фёдора Львовичей. Андрей вместе с братом возглавлял торговый дом «Л. Киоип», был председателем Московского учётного банка, директором-распорядителем Кренгольмской мануфактуры. Его брат Фёдор состоял членом правления Даниловской мануфактуры, имел чин действительного статского советника.
В 1917 г. имение Киоппов разгромили местные крестьяне, а спустя шесть лет главный дом усадьбы, оставшейся без присмотра, сгорел. В 1920-е годы здесь были дачи Высшей партийной школы. По сведениям 1926 г., в Волынском проживало 47 человек, большинство которых по-прежнему обслуживало дачников. В 1930-е годы здесь находилась дача М.И. Калинина, расположенная напротив дачи Сталина в Давыдкове. Позднее тут было организовано «хозяйство Волынское-2», обслуживавшее государственные дачи.
В 1960 г. Волынское было включено в черту Москвы. В те годы здешние места были настолько лесисты и живописны, что именно здесь японский кинорежиссер Акиро Куросава снимал свой фильм «Дерсу Узала». Позднее Волынское стало частью района массового жилищного строительства Матвеевское, а о прежнем селе напоминает лишь Староволынская улица.
Аминьево
Располагавшееся по соседству с Волынским село Аминьево также упоминается в сохранившихся источниках впервые лишь со второй половины XVI в., но его история, несомненно, гораздо древнее. Известный историк И.Е. Забелин полагал, что своим названием село обязано потомку Ратши в десятом колене Ивану Аминю, жившему в конце XIV — начале XV в. Но, как показали исследования С.Б. Веселовского, подробно разобравшего всю генеалогию потомков Ратши, одним из которых являлся А.С. Пушкин, это родословие несостоятельно, и в действительности Иван Юрьевич Аминь из рода Ратши жил в первой четверти XVI в. Между тем в XV в. в различных актах мы встречаем представителей другого одноименного рода Аминевых. Он оставил по себе гораздо меньше следов, чем первый, ибо его члены, служившие в XIV в. московским великим князьям, на рубеже XV в. переходят на службу к удельным звенигородским князьям и в дальнейшем теряются в рядах провинциального дворянства. Первым известным лицом этого рода следует признать киличея Аминя (так назывались русские послы в Орду), упоминающегося в летописи под 1348 г. Под этим годом летописец рассказывает, что великий литовский князь Ольгерд послал в Орду своего брата Кориада жаловаться на московского великого князя Семёна Гордого. Последний, услышав о литовцах, послал в Орду боярина Фёдора Глебовича, а с ним своих киличеев Аминя и Фёдора Шубачеева жаловаться на Ольгерда. В Орде московским дипломатам удалось решить спор в свою пользу: Кориад с сопровождавшей его небольшой свитой был выдан московским киличеям и привезен в Москву послом хана. Лишь через год Ольгерду, приславшему в Москву «многие дары», удалось выкупить брата и других пленников.
От этого Аминя, очевидно, и произошло название села. О его истории в XV-XVI вв. никаких сведений не сохранилось и лишь в 1572 г. оно вместе с Волынским упоминается в духовной грамоте Ивана IV среди сёл, которые планировалось отдать его старшему сыну Ивану Ивановичу.
Следующее упоминание об Аминьеве относится к 1627 г. В писцовой книге читаем: «за стольником за князем Васильем Ивановым сыном Турениным старое ево поместье сельцо, что было село, Аминево, на речке на Сетуне, усть речки Вешки, а в сельце место церковное Успения Пресвятые Богородицы, да в сельце двор помещиков, да крестьянских и бобыльских два двора, в них 6 человек».
Этот владелец села был интересной личностью. За свою пылкость и отвагу он получил весьма характерное прозвище Жар. В годы Смутного времени он принимал активное участие в низложении Василия Шуйского и при обряде насильственного пострижения даже произносил за бывшего государя требуемые ответы. При новом царе Михаиле Романове он воеводствовал в различных городах, пока, будучи на воеводстве в Астрахани, не умер в степи во время похода в 1634 г. Он оказался последним в роде князей Туренииых, и Аминьево было признано выморочным владением.
Этим обстоятельством поспешил воспользоваться знаменитый боярин, воспитатель царя Алексея Михайловича, Борис Иванович Морозов, ставший владельцем Аминьева в 1634 г. При нём в 1641 г. была выстроена заново церковь и Аминьево стало селом.
В 1646 г. Аминьево у боярина Морозова купил патриарх Иосиф и село становится патриаршей домовой вотчиной. В 1646 г. в нём значилось 7 крестьянских и бобыльских дворов, а в 1678 г. — уже 11 крестьянских дворов. Московские патриархи заботились о своём подмосковном владении и нередко бывали здесь. Сохранилось описание 1701 г. местной церкви Успения Богородицы, живо рисующее её богатое внутреннее убранство.
После упразднения патриаршества село переходит в ведение Синода. В 1762 г. здешняя церковь сгорела от удара молнии, и прихожане просили отдать им церковь из упразднённого Новинского монастыря, обязуясь разобрать и перевезти её за свой счёт. В 1768 г. она была установлена на новом месте. По переписи 1704 г., в Аминьеве числилось 19 крестьянских дворов, где проживал 51 человек. В середине XVIII в. село было секуляризировано, а ещё спустя столетие в нём было 23 двора и 199 жителей, а само оно значилось в Ведомстве государственных имуществ. Деревянная церковь просуществовала до конца XVIII в., а позднее на её месте находилась небольшая деревянная часовня, что необычно — с колоколами, простоявшая до революции 1917 г.
На рубеже XIX-XX вв. наблюдается значительный рост здешнего населения. В 1884 г. в Аминьеве жили 200 человек, в 1899—404, а в 1926 г. — 743 человека. Основным занятием местных крестьян продолжало оставаться сельское хозяйство. В годы советской власти здесь возникает колхоз имени Сталина. Близость огромного города требовала изменения характера производства — в селе создается парниково-тепличное хозяйство и молочно-товарная ферма. С 1960 г. село вошло в черту столицы, а с начала 1970-х годов стало районом массового жилищного строительства. Память о селе сохраняет название Аминьевского шоссе.
Очаково
Второе своё название этот район получил от старинного села Очаково. Его судьба была самым тесным образом связана с историей соседнего села Волынского, о котором говорилось в рассказе о районе Матвеевское.
По описанию 1623 г. деревня Очаково «тянула» к селу Волынскому и принадлежала его владельцу боярину князю Афанасию Васильевичу Лобанову-Ростовскому. После его смерти в 1629 г. Вольшское досталось И.Н. Годуновой, сестре всесильного патриарха Филарета, а деревня Очаково перешла к двоюродным братьям прежнего владельца Ивану Ивановичу и Ивану Семеновичу Лобановым-Ростовским.
По документам середины XVII в. деревня находилась в вотчине за князем Никитой Ивановичем Лобаиовым-Ростовским. Он служил стольником, бывал воеводой в южных городах, в 1658 г. был пожалован в окольничие, а вскоре умер. После его смерти Очаково досталось его вдове Анне Никифоровне (урожденной Собакиной), верховой боярыне и мамке (воспитательнице) царевичей, надолго пережившей своего мужа. При ней по переписи 1678 г. в Очакове числилось 10 крестьянских и 4 бобыльских двора, где жило 69 человек.
Собственных детей у Анны Никифоровны не было, и поэтому все свои нерастраченные материнские чувства она обратила на единственного родного племянника князя Якова Ивановича Лобанова-Ростовского. Карьера молодого человека вначале складывалась весьма удачно — начал он служить, подобно многим знатным сверстникам, с должности стольника у царя Фёдора Алексеевича и его малолетних братьев Ивана и Петра, а в июле 1682 г. был пожалован в спальники (что, несомненно, было повышением) к юному еще тогда царю Петру. Но молодому князю спокойно не жилось, и на досуге он занимался совершенно иными делами. В 1685 г. выяснилось, что вместе с дворянином Иваном Микулиным он ездил на разбой по Троицкой дороге к урочищу Красная Сосна (в районе современного метро «ВДНХ»), где ограбил царскую казну и убил двух везших её людей. «И тех мужиков они разбили и казну взяли себе и двух человек мужиков убили до смерти». Началось следствие. Виновных арестовали, и всем им грозила смертная казнь. И лишь по слезному «упросу» родной тётки Анны Никифоровны для князя наказание было смягчено. Лобанова привезли к Красному крыльцу в простых «санишках» и били кнутом в жилецком подклете, а вдобавок отняли «безноворотно» четыреста крестьянских дворов. Его сообщника Микулииа сослали в Сибирь, а «человека-калмыка да казначея за то воровство повесили».
Полученный столь суровый урок явно подействовал на князя, и позднее Яков Иванович участвовал в Азовском походе Петра I, дослужился до чина майора лейб-гвардии Семеновского полка и полковника Казацкого полка. После смерти тётки Очаково досталось племяннику, который и владел им до своей кончины в мае 1732 г. При нём в селе была построена церковь Похвалы Богородицы.
В середине XVIII в. Очаковом владели Николай, Степан и Яков Ивановичи Опочинины, а позднее владельцем очаковской усадьбы становится Михаил Степанович Опочинин, президент Берг-коллегии в последние годы царствования императрицы Елизаветы Петровны.
Как свидетельствует большинство документов, при этом владельце в 1757 г. в селе основывается церковь св. Дмитрия Ростовского, пришедшая на смену первоначально построенному храму Похвалы Богородицы. Архитектура очаковской церкви соответствует традициям русской церковной архитектуры. Несмотря на простоту архитектурного решения — к одноглавому четверику с приделом Дмитрия Ростовского примыкает двухъярусная колокольня, которая венчает ребристый купол и фонарик с маленькой главкой, в некоторых элементах здания угадывается стиль барокко, гармонично сочетающийся с традиционным стилем.
В 1781 г. наследники М.С. Опочинина продали село жене Михаила Матвеевича Хераскова Елизавете Васильевне. Поселившись в Очакове, этот выдающийся поэт и писатель, ректор Московского университета, сделал село своеобразным литературно-театральным уголком. Известный поэт и театрал конца XVIII в. И.М. Долгоруков позднее вспоминал: «В летнее время они (Трубецкие, родичи отчима Хераскова. — Авт.) живали в подмосковной, называемой Очаково, в 8 верстах от города… Там ежедневно происходили очарованья, разнородные сельские пиршества, театры, иллюминации, фейерверки и всё, что может веселить ум и чувства. С ними жил в одном и том же убежище бессмертный наш пиит, старец Херасков, который в липовой роще, ходя задумавшись, вымышлял свои песни, в то время как в регулярном саду вся фамилия Трубецких предлагала гостям всякие сюрпризы… Это был храм любви, в котором все горячило воображение, воспламеняло душу и облекало разум в радужную ризу весёлости!» У Хераскова в Очакове подолгу жили многие ставшие впоследствии известными деятели культуры: крупный учёный-физик, театрал и переводчик Пётр Иванович Страхов, ставший в 1805 г. ректором Московского университета. Одно время он был личным секретарём Хераскова, который и помог талантливому юноше получить образование. Здесь жил поэт Ермил Иванович Костров, сын простого крестьянина, при содействии того же Хераскова получивший должность официального «университетского стихотворца». С Очаковом связано и имя гитариста-виртуоза, композитора и педагога Михаила Тимофеевича Высотского, сына крепостного приказчика Хераскова, которому его хозяин дал образование, а по своей смерти завещал отпустить на волю.
В Очакове был похоронен очень известный в XVIII в. деятель — близкий соратник просветителя Н.И. Новикова — И.Г. Шварц. Вместе с Новиковым он основал в Московском университете «Дружеское учёное общество», имевшее широкие цели просветительского характера. Шварц не был чужд модных тогда политических взглядов и уже в 23 года, в 1773 г., был мастером крупной московской масонской ложи, куда входили именитые литераторы и интеллигенты того времени (в том числе и сам М.М. Херасков).
Любопытной была и личность жены писателя Елизаветы Васильевны, урожденной Нероновой. Она представляла собой интереснейший тип передовой женщины середины XVIII в. Воспитав свой вкус на многочисленных переводных романах, она пристрастилась к литературе и, будучи молодой девушкой, попробовала свои силы на писательском поприще. Появление в литературе женщины-писательницы вызвало и должно было вызвать в то время изумление, смешанное с благоговением. В молодости она сотрудничала в журнале М.М. Хераскова, за которого и вышла замуж в 1760 г. Молодая женщина, глубоко интересующаяся литературой, поддерживающая мужа во всех его литературных начинаниях, совершенно подошла ему по складу характера. По словам известного литератора И.И. Дмитриева, прекрасно знавшего семью Херасковых, «она облегчала мужа во всех заботах по хозяйству, была лучшим его советником по кабинетным делам и душой вечерних бесед в кругу их друзей и знакомцев». Все знавшие её, даже спустя много лет, говорили о ней не иначе, как с умилением. Ее миролюбивый и добродушный характер виден хотя бы из того, что она вместе с мужем 20 лет прожила неразлучно с четой Трубецких. Рассказывают, что императрица Екатерина II, узнав об этом, произнесла: «не удивляюсь, что братья (Херасков и Н.Н. Трубецкой были сводными братьями. — Авт.) между собой дружны, но вот что для меня удивительно, как бабы столь долгое время в одном доме уживаются между собой». Современники оставили потомкам несколько анекдотов о Херасковых: из них нетрудно понять характер супругов — с одной стороны, добродушный беспечный старик, воодушевленный любовью к литературе, с другой — душой преданная ему жена, вся ушедшая под старость в заботы о том, как извернуться в стесненных материальных обстоятельствах, и в то же время не имеющая сил сердиться на причуды своего мужа.
Херасков скончался в сентябре 1807 г., а ровно через два года умерла и его супруга. Детей у них не было, и в начале XIX в. Очаковом владели уже Нарышкины. Сюда, к Петру Петровичу Нарышкину, тайному советнику и сенатору, любил заезжать, отправляясь в загородные прогулки по окрестностям Москвы, дипломат и писатель екатерининской эпохи Я.И. Булгаков.
Во время нашествия французов в 1812 г. село и церковь Дмитрия Ростовского подверглись разрушению. И.М. Долгоруков, посетив усадьбу вскоре после изгнания врага, записал: «Теперь все это руины, всё мертво». Храм пришлось восстанавливать и переосвящать. Была построена одновременно и другая, деревянная церковь — во имя Живоначальной Троицы, в которой шли богослужения в период, пока восстанавливали старую церковь, и некоторое время после этого. Документы свидетельствуют, что церковь Живоначальной Троицы была переделана из бывшего господского дома. П.П. Нарышкин умер в октябре 1825 г., и всю вторую четверть XIX в. Очаково принадлежало его вдове Екатерине Николаевне. При ней в 1852 г. в селе числилось 27 дворов, около 300 человек, храм и господский дом. В третьей четверти XIX в. селом владел Н.Г. Головин, который был похоронен в трапезной церкви Дмитрия Ростовского.
В конце XIX в. Очаково превращается в дачную местность и начинает бурно расти: в 1870-е годы здесь было уже 89 дворов, а в 1880-е — 97, причём из них было несколько летних дач усадебного типа. Появлению здесь дачников во многом способствовала постройка железной дороги, на которой была устроена одноименная станция.
В 20-30-х годах XX в. село ещё больше разрастается. В 1930 г. в селе были булочная, кооперативный магазин, клуб и кино при кирпичном заводе. Старый усадебный парк и два пруда с прекрасным купанием служили местом отдыха дачников.
В первые годы советской власти на базе имения был создан один из первых совхозов, являвшийся крупнейшим овощеводческим хозяйством Подмосковья. В 1932 г. близ железнодорожной станции Очаково был создан Очаковский кирпичный завод, а после войны, с 1947 г. начал строиться посёлок, где к концу 1950-х годов проживало 20,5 тыс. человек. В 1956 г. здесь был пущен в эксплуатацию крупнейший по тем временам в Подмосковье завод железобетонных изделий.
В1960 г. Очаково вошло в черту столицы, а с начала 1970-х годов стало районом массового жилищного и промышленного строительства. Последние дома села были снесены в конце 1980-х годов, и ныне лишь церковь св. Дмитрия Ростовского и название Очаковского шоссе напоминают о бывшем селе.
Хорошёво-Троекурово
На территории современного района Очаково, по течению реки Сетунь, находилось еще одно старинное село — Хорошёво-Троекурово. Первоначально оно называлось Хорошёво и впервые упоминается в завещании 1572 г. царя Ивана IV и предназначалось его старшему сыну царевичу Ивану. Читаем в грамоте: «да ему жь даю село Аминево, да село Хорошово, со всем, по тому, как было при мне».
Как известно, царевич позднее был убит своим отцом, а в правление другого сына Ивана IV — Фёдора фактическим правителем страны стал всесильный боярин Борис Годунов. Этим обстоятельством не преминули воспользоваться его родичи, владельцем Хорошёва стал боярин Иван Иванович Годунов. Но судьба его, как и всех Годуновых, была впоследствии очень трагичной. В период Смутного времени, в 1610 г. он попался в Калуге в плен к очередному самозванцу — Лжедмитрию II, по его приказу был сброшен с высокой башни, однако остался жив. Брошенный в реку, он ухватился за лодку, но приверженец самозванца Михаил Бутурлин отсек ему руку, и Иван Иванович утонул на глазах своей жены.
С приходом к власти новой династии Романовых Хорошёво достаётся боярину князю Ивану Фёдоровичу Троекурову, в первом браке женатому на родной тётке царя Михаила Фёдоровича — Анне Никитичне Романовой-Юрьевой. Имя его сохранилось в летописи войны с польско-литовскими интервентами. В1613 г. он вместе с воеводой князем Д.М. Черкасским сражался под Смоленском и, как говорит источник, «воеводы этим делом промышляли с раденьем». После его смерти в мае 1621 г. Хорошёво достается его сыну от первого брака князю Борису Ивановичу Троекурову, и с тех пор Хорошёво на протяжении полутора столетий находится в его роду и получает второе название Троекурово (для отличия с другим селом Хорошёво, которое лежало неподалеку отсюда, на берегу Москвы-реки).
Сохранилась писцовая книга 1627 г., согласно которой сельцо числилось за Борисом Ивановичем в поместье и в нём значился всего один двор помещика. Непосредственно к селу примыкали деревня Хламова, Харламова тож, с пятью крестьянскими и двумя бобыльскими дворами и 10 жителями, и пустошь, «что бывало село» Никольское. На этой пустоши Троекуров строит к 1648 г. церковь Николая Чудотворца.
По переписи 1648 г., Хорошёво-Троекурово значится уже его вотчиной, а в деревне Хламова было 10 крестьянских и бобыльских дворов, где состояло 14 душ мужского пола.
Под конец жизни Борис Иванович дослужился до боярского чина, а после его кончины в январе 1674 г. Хорошёво с деревней досталось но наследству его сыну князю Ивану Борисовичу Троекурову и в том же году было утверждено за ним отказной книгой. Из описания 1678 г. вытекает, что в Хорошёве по-прежнему был всего один двор вотчинника, а в деревне числилось 11 крестьянских и бобыльских дворов с 34 жителями.
Как и его отец, Иван Борисович Троекуров был боярином и принадлежал к сторонникам реформ Петра I, участвуя в борьбе молодого государя с царевной Софьей. После казни приверженца Софьи — Ф.Л. Шакловитого, возглавлявшего московских стрельцов, Троекуров в 1689 г. на некоторое время был назначен Петром I на должность начальника Стрелецкого приказа. Можно полагать, что Иван Борисович не был чужд интереса к искусству. Об этом свидетельствуют его пышные палаты в Охотном ряду, являющиеся одной из замечательных построек Москвы конца XVII в. Украшенные чудесной орнаментикой, резными наличниками окон, они представляют собой великолепный образец гражданского зодчества той эпохи. К тому же времени относится и сохранившаяся троекуровская церковь во имя Николая Чудотворца с приделом митрополита Алексея (1699—1706). Это один из интереснейших и своеобразных памятников архитектуры петровского времени. В квадрат внешних стен с закругленными углами вписана внутренняя ротонда. Здание имеет два этажа, которые разделяет широкий пояс — карниз, охватывающий и колокольню в стиле барокко, возведенную в 1745 г. над широкой, некогда открытой лестницей, ведущей во второй этаж. Зодчий значительно усилил толщину внешних и внутренних стен, видимо, не будучи уверен в их прочности. Каждый фасад завершен огромным полукруглым фронтоном — аркой. Обращает на себя внимание и плоский свод, перекрывающий ротонду нижнего этажа.
По переписи 1704 г. в Хорошёве-Троекурове значились двор вотчинника, скотный двор и пять «дворов кабальных, в них 35 человек». К этому времени, после смерти Ивана Борисовича село перешло к его младшему сыну Ивану (старший сын Фёдор, любимец Петра I, подававший большие надежды стольник, умер от ран, полученных под Азовом в сентябре 1695 г.), а затем внуку Алексею Ивановичу, последнему представителю рода Троекуровых. Он скончался в июне 1740 г., и Троекурово досталось его единственной дочери княжне Екатерине Алексеевне, которая вышла замуж за графа Владимира Семёновича Салтыкова, младшего брата известного фельдмаршала XVIII в. (В середине этого столетия село числилось за отчимом Е.А. Троекуровой — генерал-аншефом Н.Ф. Соковниным.)
Впоследствии народное предание связывало последних владельцев Троекурова с литературными героями известного романа А.С. Пушкина «Дубровский». Ещё в 50-е годы XX в. местные жители показывали своим гостям дуб, в котором Маша прятала свои записки для Дубровского, сохранявшийся до начала 1960-х годов господский дом, пруды и липовую аллею. Считается, что эта легенда не имеет под собой основы, разве что кроме простого совпадения названий сёл. Но если знать, что в XVII в. соседняя Сетунь принадлежала предкам А.С. Пушкина, а поэт прекрасно знал свою родословную и всё с ней связанное, то можно предположить, что выбор названий в «Дубровском» был сделан не случайно.
В 1773 г. Троекурово досталось графу Сергею Владимировичу Салтыкову, получившему село по разделу с его братьями Алексеем и Петром и племянницами Прасковьей и Марией Николаевнами Салтыковыми. Через год С.В. Салтыков уступает имение знаменитому фавориту Екатерины II Г.А. Потёмкину, а после него оно достаётся Зубовым: сначала Александру Николаевичу Зубову, отцу последнего фаворита Екатерины II Платона Зубова, а затем его брату Николаю. Потом село значится за его женой Натальей Александровной, урожденной Суворовой, дочерью знаменитого полководца. Оставшись в 1805 г. относительно молодой женщиной после девяти лет замужества с шестью детьми, она всю последующую жизнь посвятила их воспитанию и летом обычно жила в Троекурове.
Вошло село и в летопись войны 1812 г. Именно здесь, рядом с Троекуровом, в 10 часов утра 2 сентября произошла знаменательная встреча Наполеона с маршалом Мюратом. «Дорога на Москву свободна. Можно выступать», — передал Мюрат, и к двум часам дня французский император был уже на Поклонной горе, где несколько часов тщетно ожидал делегации «бояр» и ключей от города.
После смерти Натальи Александровны в возрасте 69 лет (в 1844 г.) имение перешло к её сыну графу Александру Николаевичу Зубову, владельцу подмосковного села Одинцова. При нём в середине XIX в. в Троекурове считалось дворовых людей 40 душ мужского и 42 женского пола.
В этот период Троекурово связано и с именем известного писателя Ивана Ивановича Лажечникова, автора исторического романа «Ледяной дом», жившего здесь в 1858—1862 гг. Мало застроенное, несмотря на близость к Москве, село понравилось писателю, и он решил здесь обосноваться. В мае 1860 г. Лажечников за 1875 рублей покупает возле Троекурова 14 десятин земли, а в июле начал строить дом. По сохранившимся свидетельствам современника, «Лажечников строил дом по своему вкусу и сообразно своим эстетическим желаниям… Писатель сам составил план дома, причём всё предусмотрел. Указания распространялись вплоть до последней заслонки». Дом был выстроен из огромных сосновых брёвен. По желанию Лажечникова его терраса выходила на долину Сетуни. Высокий светлый мезонин с большими широкими окнами увенчивал постройку. На всем лежала печать домовитости и основательности. Но романист недолго пользовался созданной им с такой любовью усадьбой. Уже в марте 1862 г. она была продана, а её продажа была вынужденной и спешной. Этот грустный эпизод последних лет жизни писателя является как бы живой иллюстрацией к его горьким словам в завещании: «Состояния жене и детям моим не оставляю никакого, кроме честного имени, каковое завещаю и им самим блюсти и сохранить в своей чистоте».
После крестьянской реформы 1861 г. троекуровская усадьба постепенно приходит в упадок и запустение. По данным 1884 г., в ней проживало 12 мужчин и 3 женщины, значился бывший химический завод, к тому времени уже заброшенный, стояла мельница и бывшая дача Лажечникова. Еще через шесть лет здесь зафиксированы две усадьбы: княгини Анны Михайловны Хилковой и вдовы потомственного почётного гражданина Елизаветы Александровны Нейфильдт.
Мало что изменилось и в первые годы советской власти. Судя по данным переписи 1926 г., в Троекурове значилось 13 крестьянских дворов, а в бывшей усадьбе расположился кожевенный завод, при котором проживало 315 человек. С тех пор вместе с Очаковом эти места начинают превращаться в промышленную зону. В 1960 г. село вошло в черту Москвы, и его дальнейшая судьба связана уже с историей города.
По материалам книги Аверьянова К.А. «История московских районов».
История районов Западного округа Москвы
Районы ЗАО: Внуково, Дорогомилово, Крылатское, Кунцево, Можайский, Ново-Переделкино, Очаково-Матвеевское, Проспект Вернадского, Раменки, Солнцево, Тропарёво-Никулино, Филёвский парк и Фили-Давыдково.
